Alexander Pokrovsky
Motion+
- Сообщения
- 244
- Реакции
- 226
Рождение во время пятилеток, и лихие девяностые.
Камышин, Волгоградская область. 1981 год.
Город словно застыл между эпохами. На улицах еще красовались лозунги о пятилетках, в окнах квартир мерцали экраны телевизоров «Беларусь», транслируя торжественные репортажи. Но в воздухе уже витало нечто новое, тревожное — предчувствие перемен.
В школе Александра с гордостью прикололи к груди звёздочку с юным Лениным. Он аккуратно повязал красный галстук октябренка, пальцы слегка дрожали от волнения. Учителя улыбались наблюдая за его стараниями. Позже пришёл черёд пионерского значка: торжественные линейки, клятвы, поднятые в салюте руки.
Но время неумолимо шло вперёд.
Однажды после уроков старшеклассник загнал Александра за угол туалета. Кулаком сжал воротник его рубашки, в глазах читалась откровенная насмешка.
После очередной драки Покровский возвращался домой.
Мать ахнула, бросившись с дивана искать перекись.
На следующий день Александр стоял перед обшарпанной дверью клуба вольной борьбы. Дверь скрипнула, словно предупреждая: «Назад пути не будет». Он толкнул её.
Внутри царил особый мир: запах пота, скрип матов, глухие удары. В центре зала пожилой тренер с лицом, изрезанным шрамами, внимательно наблюдал за спаррингом. Заметив новичка, он медленно подошёл, окинул его пристальным взглядом — от стоптанных кроссовок до взъерошенных волос.
В 16 лет Александр окончил 10 классов и решил попробовать себя в РВВДКУ, приехав туда на приёмную комиссию. Закончил Покровский школу на "хорошо".. Его школьные годы особо не отличались от основной массы.
В приемной комиссии его встретили суровые взгляды.
Спустя время Покровский видит себя в списках на зачисление.
РВВДКУ
Покровский ещё на первом курсе заглянул в секцию армейского рукопашного боя — та располагалась прямо на территории РВВДКУ. Едва переступил порог, сразу почувствовал этот запах: выбитые зубы, кровь, густой мужской пот. Не для слабаков место.
На тренировки ходил с охотой. Иногда выезжал на соревнования за пределы училища — там и заработал себе имя. Парни из других команд уже при виде него напрягались.
Учёба началась буднично — со школьных основ. Но быстро стало ясно: тут не гимназия. Экзамены по физподготовке выжимали все соки. Кто не тянул — вылетал после первой сессии.
Со второго полугодия пошла настоящая военная каша. Огневая подготовка, тактика — всё по‑взрослому. Инструкторы не церемонились: «Здесь не игрушки, парни. Либо учитесь, либо собирайте вещи».
А потом — полевые учения в Рязанской области. Общевойсковой полигон встретил курсантов промозглым ветром и грязью по колено. Третьекурсникам подкинули задачку: командный этап. Условный противник засел в лесополосе — надо было его ликвидировать.
В тот день за взвод отвечал сержант Игнатьев. Покровский стоял в строю, сжимал бакелитовый магазин, обмотанный синей изолентой, и чуял, как внутри всё натянулось, будто струна. Вокруг — товарищи, такие же напряженные, молчаливые. Никто не шутил, не ржал, как обычно. Все понимали: сейчас начнётся настоящее.
Произошла непредвиденная ситуация: Игнатьев сломал ногу в результате падения со второго этажа.
Покровский оценил ситуацию и скомандовал:
В качестве условного противника поставили неопытных срочников, которые даже не понимали что делать. Это дало Покровскому возможность выполнить задачу на оценку "отлично".
Сразу же после этого этапа Александр связался с группой эвакуации, чтобы узнать о состоянии сержанта.
По окончании учений Покровский прибывает на территорию училища и докладывает начальнику училища.
На следующее утро на территории казармы висел приказ о присвоении внеочередных воинских званий, в который входил и сам Покровский. Ему присвоили ефрейтора.
Очередной утренний развод на плацу училища. Тихие переговоры между курсантами, смешки, но генерал-майор, который зашел на территорию плаца, резко прервал их. Полковник и генерал начали проводить развод, но на середине этого мероприятия произошло нечто интересное для Покровского.
В строю сразу же полетели поздравления в сторону Покровского, но развод не был закончен. Весь говор прервал полковник своим грубым голосом, и развод вновь продолжился.
На защите дипломной работы по управлению персоналом Александр предоставил свой проект о создании системы обратной связи с командованием и военнослужащими. Дипломная работа получила высокую оценку, и после этого Покровский выпустился в звании лейтенанта и был распределен в Южный Военный Округ, в Волгоградскую область, в так называемые "Красные казармы", где вступил в военно-пожарную команду ЮВО в качестве командира взвода.
Командировка в Сирию.
Спустя несколько лет из-за разногласий с командованием Александр подает рапорт по собственному желанию, после чего подписывает контракт с малоизвестной ЧВК. Поехал в качестве командира 4 взвода разминирования, приняв участие в какой-то неизвестной Российской ЧВК, из командиров которой был известен разве что некий Уткин. Лично участвовал в разминировании Пальмиры, где и заслужил свою медаль "За разминирование Пальмиры". Под конец года Александр со своей ротой начал зачищать игиловские ячейки на территории Пальмиры, что не особо хорошо закончилось.
Под конец года Александр со своей ротой начал зачищать игиловские ячейки на территории Пальмиры, что закончилось для него плачевно.
Он нашёл его — последнего из той ячейки. Живого. Ещё дышащего. В глазах террориста читался страх, но Александру он казался жалким, ничтожным. Казалось, сама судьба вручила ему этот шанс — восстановить хрупкий баланс между жизнью и смертью.
Он хладнокровно пытал его кувалдой, которую он нашел при зачистке завода.
Кувалда валялась на бетонном полу — ржавая, пыльная, будто забытая всеми. Он поднял её, и сразу почувствовал: тяжесть не просто металла, а чего‑то большего. Будто в руках не инструмент, а приговор.
Два часа он держал в руках то, чем никто не должен владеть. Каждый удар отдавался в теле глухим эхом, каждый хрип впивался в сознание раскаленным гвоздем. Мысли путались, время будто остановилось — только стук сердца, тяжелый металл и этот невыносимый, липкий звук.
Когда всё кончилось, тишина накрыла его, как тяжёлое одеяло. Он стоял, едва дыша, и смотрел на пол. Бардовые брызги расползались по бетону, словно зловещие цветы на сером холсте. Кости, плоть, жизнь — всё превратилось в бесформенную массу.
Александр медленно поднял взгляд. Кувалда в его руках казалась чужой, будто он впервые ее видел. Он посмотрел на её поверхность — там, в искаженном отражении, было его лицо. Но это был не он. Глаза пустые, полные ужаса и непонимания.
Руки дрожали. Он разжал пальцы — кувалда с глухим стуком упала на пол. Звук будто разорвал тишину на части. Остался только горький привкус во рту — привкус безысходности.
Закончив пытку и убив террориста, он ножом вырезал на его спине: "СЛАВА 20 МСБ", и ушел из Пальмиры в другую часть Сирии.
Покинув Сирию, Покровский начал ощущать, как адреналин покидает организм, оставляя вечную пустоту и холод.
Адреналин отступал, обнажая пустоту. Она заполняла его изнутри, как холодный туман, проникающий в каждую клеточку тела. Он мчался вперёд, пытаясь убежать от себя, но образ ржавой кувалды, её тяжесть, хруст костей — всё это впечаталось в память.
Хотя он давно ушел из Сирии, но чувство вины будет преследовать его повсюду
Служба в "красных казармах".
После службы в САР Александр вернулся в "Красные казармы", откуда ушло старое командование, и один из его знакомых был назначен командиром полка. Покровский, воспользовавшись такой возможностью, быстро возвращает себе должность и начинает вновь служить в вооруженных силах.
Однажды на очередном вызове где-то в области, на инженерном полигоне «Зеленый», Покровский выехал в качестве начальника караула, тем самым управляя своими отделениями. Что же случилось на Зеленом? Все очень просто: кто-то под трибуны кинул окурок, и загорелась трава. Площадь пожара была огромна. Выбрав одно из решающих направлений, Егерь начал тушить остров Зелёный, тем самым содействуя КамАЗу из инженерной части
Взяв руководство тушением пожара на себя, Покровский запросил несколько отделений из ближайших пожарных частей МЧС России.
Через полчаса на полигон подтянулись ещё машины. Покровский метался между точками: то к трибунам, то к зданию, где сидело командование и караул — там и документы, и связь, всё важное. Огонь лизал стены, но пока не прорвался внутрь.
На полосе препятствий тоже жарко — трава вспыхнула, как порох. Покровский перебегал от группы к группе, раздавал указания, следил, чтобы никто не отставал. Пот заливал глаза, в ушах стоял гул — сирены, треск пламени, голоса в рации.
Часы тянулись, как резина. Но постепенно пламя сдавало позиции. Сначала отступили от здания, потом от трибун. На полосе препятствий остались лишь дымящиеся клочья травы.
К рассвету очаг локализовали. Ещё несколько часов — и пожар потушили окончательно. Покровский стоял, опершись на капот машины, и смотрел на «Зелёный». Полигон выжил. А ведь место‑то особенное: остров, зажатый между Волгой и Ахтубой. Вода рядом, а беда пришла с сухого окурка.
Он вытер лицо рукавом — грязь, копоть, пот. В рации тихо. Наконец‑то тихо.
Спустя сутки очаг был локализован, а впоследствии и ликвидирован. Остров Зелёный был уникален тем, что располагался сразу на двух реках — Волге и Ахтубе.
Несмотря на успехи и поддержку со стороны некоторых офицеров, коррупционные связи оставались незамеченными военной прокуратурой. В военной прокуратуре работал двоюродный брат Покровского, что и помогало ему избегать уголовного дела.
Спустя несколько дней после подачи заявления Покровскому поступает странный телефонный звонок:
Александр сжал трубку.
Покровский понял, что дело пахнет плохим.
Связь оборвалась. Покровский медленно опустил трубку.
Покровский решился пойти на такой вариант. Он подает ходатайство начальнику штаба батальона о присвоении денежных средств на закупку пожарно-технического вооружения. При закупке оставляет часть себе, покупая самое дешевое и ржавое ПТВ, чтобы недостача не бросалась в глаза.
Во время расследования Покровский часто вспоминал, как помогал дедам избивать молодого срочника. В результате расследования он оказался соучастником в нанесении тяжких телесных повреждений, но благодаря связям уголовное дело было прекращено.
Покровский шел по коридору, насвистывая. Дело закрыто, отчет сдан, впереди — отпуск. Проходя мимо медслужбы батальона, он улыбался молоденьким фельдшерам.
По приезде домой Покровский распахнул створки окна. Он закурил, хотя давно бросил. Он смотрел на город и понимал: никто не знает, что за маской уверенного офицера спрятался трус.
Тем не менее, этот скандал негативно отразился на карьере экс-командира военной команды пожарных 20 мотострелковой бригады, и он выбрал перевод.
Власть за пределами закона.
Вечер. Покровский в полевой форме идёт мимо казарм. У КПП курит гв. рядовой Двачевский, увидев командира, бросает сигарету.
В складе ГСМ царил полумрак. Воздух стоял тяжелый, пропитанный запахом солярки и пота. У массивного стеллажа с канистрами стояли двое. Покровский — крупный, с тяжёлой поступью и взглядом, от которого хотелось съёжиться. Напротив — прапорщик Иванченко: суетливый, с бегающими глазами, то и дело поправляющий ворот офисной формы.
Покровский не спешил. Доставая блокнот, он неторопливо перелистывал страницы, будто наслаждался моментом. Карандаш заскрипел, когда он резко черкнул жирную линию и поднял глаза на прапорщика.
Прапорщик кивает. Покровский хлопает его по плечу.
Коррупция и дедовщина вернулись в его жизнь.
Восемь часов вечера, полковой клуб. Покровский на сцене.
За кулисами было тихо. Покровский аккуратно застёгивал китель — движения чёткие, выверенные. В кармане лежал блокнот с небрежными пометками, а в голове уже крутился план: "завтра в восемь". Две бочки. Десять процентов.
Выйдя на улицу, он вдохнул прохладный вечерний воздух. Ветер трепал полы бушлата. Где‑то вдали слышался гул грузовиков, где‑то рядом — приглушённые голоса. Фонари бросали на асфальт рваные пятна света, а его тень вытягивалась длинной, изломанной линией.
Покровский шёл, не оборачиваясь. Форма поблескивала в лунном свете, но взгляд оставался пустым, будто за стеклом. В нём не читалось ни сомнений, ни колебаний — только холодный расчёт.
Последнее редактирование:
